Битва за Москву

Публикация писем с фронта на нашем сайте началась с военных треугольников пяти фронтовиков, на первый взгляд, не имеющих между собой ничего общего.  Сельского учителя Арсеньева из Калининской области, работника трамвайного парка Бережного из Владивостока, нормировщика Иевлева из Серпухова, контрразведчика Борисова из Донбасса и кадрового военного, преподавателя артиллерийского училища Трекова из Томска объединило одно грандиозное событие, происшедшее под  Москвой  в ноябре 1941 – январе 1942 гг. Это масштабное сражение, в ходе которого столкнулись в жестоком кровопролитном противостоянии многотысячные советские и немецкие армии, получило название «Битва за Москву».

Письма и дневниковые записи участников этого сражения, воевавших в разных родах войск: танкист Арсеньев, санинструктор Бережной, делопроизводитель и фотограф Иевлев, контрразведчик Борисов и артиллерист Треков,  не позволяют усомниться в чувствах, которые они испытывали тогда, сражаясь за сердце Родины.

Судя по письмам, все были охвачены единым настроем, даже перед вступлением в первый бой с врагом. Военный комиссар танковой роты 125-го танкового полка 112 танковой дивизии, воевавшей к югу от Москвы (в районе Серпухова, Тулы, Калуги), младший политрук К.И. Арсеньев рассказывал в письме жене 17 ноября 1941 г.: «Я жив и здоров, настроение бодрое, живем хорошо… В атаку еще не ходил, но на днях должны будем фашистов истреблять беспощадно». Фотограф политотдела 71 стрелковой бригады, воевавшей на северном и северо-западном направлениях от Москвы (в районе Яхромы, Солнечногорска, Волоколамска), старшина Н.И. Иевлев писал в дневнике: «15 октября… Единодушно, все как один решили ехать защищать родное Подмосковье, куда уже дошёл враг… 27 ноября станция Вишняки под Москвой, 15.00 ст. Дмитров, выгрузка из эшелонов  и сразу же попали под бомбежку… 2.12.41г. Дорога к фронту. Бомбежка. Разбит 2-х этажный дом, где размещался штаб бригады. 3.12.41 г. Перешли по льду канал Москва-Волга… Идут бои за село Языково. Первые ранения, первые убитые».

Во многих письмах отмечена разница в обмундировании советских и немецких войск и  влияние холодной русской зимы на немцев. Так, в письме от 11 декабря 1941 г. К. Арсеньев успокаивал жену: «Погода холодная: частые метели, снег. Но мы одеты тепло, питание хорошее, да еще для согревания дают 100 грамм водки». Санинструктор 1326 стрелкового полка 415 стрелковой дивизии, воевавшей на юге от Москвы (в районе Серпухова, Малоярославца), красноармеец М.Н. Бережной рассказывал жене о своем зимнем обмундировании в деталях (письмо от 19 декабря 1941 г.): «Мороз градусов 25. Снегу до полуметра. Одеты хорошо: катанки, ватные брюки, теплая кухвайка, шапка безушанка, например, у меня - белая смушковая. Дома в ней  обморозил бы уши, а здесь нет, несмотря на то, что условия против домашних не те». В тех же письмах отмечено несоответствие обмундирования немецких солдат и офицеров наступившей зиме: «сильные морозы и большие снега немцам не нравятся и очень влияют на ход войны» (Арсеньев); «немецкие солдаты в ботинках летнего обмундирования, в коротких и тоненьких шинелях, в пилотках, даже иногда каска надета прямо на голову» (Бережной). То же сравнение есть в письмах других авторов писем. Начальник артиллерии 71 стрелковой бригады майор А.Д. Треков в письме жене от 07.01.1942 г. жалел, что «морозов больших нет… это на руку арийцам, они очень легко одеты – в пилотках и кожаных сапогах, а под шинелью – все, что попадает под руку, включительно до дамских рейтуз».

После коренного перелома в ходе битвы за Москву в начале декабря 1941 г. и последующего контрнаступления советских войск лейтмотивом практически всех писем стала звучать тема гнева и возмущения при виде тех преступлений, которые совершили немецкие солдаты и офицеры на оккупированной земле. Н. Иевлев в письме жене от 16.12.1941 г. писал: «Он (немец – Авт.) очень жестоко поступает, идет, оставляя за собой кругом одни пожарища. Приходим в селенье, а там от  имевшихся  50-60 домов остались дома, которые чудом уцелели. Остальные все сожжены дотла». «Здесь в автомашинах фрицев можно было найти рядом с первоклассным оружием зеркала, предметы ширпотреба, мануфактуру, перины, одеяла, гармошки, различные побрякушки и безделушки и даже губные гармошки. Все это награблено у наших советских людей». В его дневнике также повествуется о бесчеловечности немецких оккупантов: «20.12.41 г. Прошли мимо Волоколамска. Следы зверства немцев - виселица с 8-ю советскими патриотами - две девушки среди них… 25.12.41 г. … Истра - все сожжено, разрушено, взорван собор». Во многом созвучен словам Иевлева рассказ об этих событиях А. Трекова в уже упоминавшемся письме жене: «Территория, по которой проходят фашистские банды, превращается в пустыню. (Они) сжигают все, остаются только трубы и деревья, по которым можно судить, что здесь было село».

После перехода Красной Армии в контрнаступление наряду с безрадостной картиной разоренных подмосковных сел и деревень фронтовики восторженно описывают потери немецкой армии и огромное количество оставленных трофеев. По словам Арсеньева (письмо от 11.12.1941 г.), «бьем фашистов беспощадно. Где бы ни появились мы, они бегут панически, бросая свою технику и награбленное имущество». Начальник особого отдела НКВД 71 стрелковой бригады старший политрук П.А. Борисов вспоминал в письме брату от 15 июля 1942 г.: «немцы от нас за те преступления и издевательства над стариками и детьми поплатились своими головами. Били мы их как следует: поля были усеяны их трупами. Много оставили трофеев: все дороги и населенные пункты, которые мы освободили, были заставлены машинами, танками и орудиями». Об этом же писал Н. Иевлев в письме от 16.12.1941 г.: «Бежит он (враг – Авт.) от нас, проклятый, сломя голову. За последние дни продвигаемся на 15-20 км в день, а он, бросая все, бежит. В каждой деревушке, селе десятки брошенных вражеских автомашин, есть совершенно исправные,  которые он не успел увести». Сведения о потерях врага он оставил и в дневниковой записи, сделанной в этот же день: «16.12.41 г. Село Троицкое. Добиваем остатки фашистских частей. Много трофеев. В селе огромное кладбище немцев: березовые кресты, на них каски, надписи готическим шрифтом». Результат успешных боевых действий частей Красной армии  с удовлетворением отмечал Треков в письме от 07.01.1942 г.: «Арийцам всыпали крепко. Весной населению придется крепко поработать, чтобы закопать эту падаль: все дороги и села завалены ими. Последнее село, где мы вели бой, сплошь завалено «чистокровными». В каждом доме 3-5 и более трупов».

Отступление немецко-фашистских войск в битве под Москвой и успешное продвижение советских частей проявились в письмах красноармейцев в виде надежды на скорейший разгром гитлеровской Германии. К.И. Арсеньев мечтал о послевоенном семейном счастье в письме от 11.12.1941 г.: «я надеюсь, что после разгрома гитлеровцев мы будем жить опять вместе, но только гораздо лучше. А разгромим его скоро». Н.И. Иевлев надеялся на скорую победу и завершение войны в письме от 16.12.1941 г.: «в настоящее время мы бьем (врага – Авт.) как бешеную собаку и, надеюсь, в скором времени совсем разобьем». А.Д. Треков выразил общее желание всех советских людей в письме от 07.01.1942 г.: «Скорее бы окончательно разгромить эту гадину, и не только разгромить, а поголовно уничтожить, чтобы жизнь наша была спокойна и радостна».

Так размещенные на нашем сайте письма пятерых участников сражения под Москвой дают нам представление о думах и чаяниях солдат и офицеров Красной Армии,  о чувствах, которые они испытывали в декабре 1941 – январе 1942 гг.

Булат М.А., научный сотрудник отдела исследований